К половине восьмого, когда жара начала спадать, на улицах Лейпцига
появились первые, пока еще робкие и немного нескладные, хохлы.
Беспристрастный взгляд наблюдателя-европейца, может быть, и не определил
бы точно их национальную принадлежность, но у Антона сомнений не было –
это они.
Дамы, одетые в самые безумные наряды из киевских бутиков – от Франко
Бенуцци до «Империи меха», и их кавалеры – в мятых летних пиджаках с
закатанными до локтя рукавами – выгодно отличались от разношерстной
туристской братии, заполнившей к вечеру лейпцигские улицы. Украинцы не
вливались в шумную многоязыкую круговерть, они променадили чопорно и с
достоинством, демонстрируя настоящий европейский менталитет и подлинную
нордическую выдержку. Даже семечки были оставлены в гостиницах, и если
кто-то и находил горстку-другую в кармане своего шикарного пиджака от
Нила Баррета и украдкой пытался грызть – шелуху аккуратно сплевывал в
руку и при случае ссыпал в урну, ловя одобрительные взгляды
соотечественников.
«Европа, это – хохлы. Хохлы, это – Европа» — мысленно представил их друг
другу Антон.
Процедуру знакомства Европы с собой хохлы продолжали приблизительно
минут сорок, после чего, решив, что, «мол, хватит с них», освоились.
По-хозяйски оглядевшись, они приступили к отвоевыванию жизненного
пространства.
Первым, кто ощутил это на себе, был Антон.
— Фри? – спросил бритоголовый упитанный дядька лет сорока пяти с двумя
банками пива в руках и, не дожидаясь ответа, плюхнулся в плетеное кресло
рядом с ним. Антон пожал плечами и улыбнулся. Хохол утер пот со лба,
открыл банку и шумно отхлебнул пива. Знакомство неминуемо приближалось.
— Сербия? – подозрительно спросил хохол.
Сначала Антон хотел что-то ответить, но было лень, да и бейсболка в
цвета сербского флага и майка с надписью «Serbia» выбора не оставляли.
Он улыбнулся и кивнул. Хохол оживился.
— Ай эм Укрэйн. Укрэйн. Україна, розумееш Ви ар бразэрз!
— Ukraine? – Антон с недоумением оглядел хохла – Was ist das?
— Нечого собе! – присвистнул хохол – Укрэйн! – почти заорал он. – Дынамо
Kыив!
— Dynamo? – будто что-то вспоминая прикрыл глаза Антон.
— Йес, Дынамо! Блохин, Лобановский, Протасов!
— Dynamo… Dynamo… Dynamo… – бормотал Антон – O, Yes! Dynamo
Moscow?
— Тьфу ти, чорт! Нот Москау! Кыив! Розумееш Кы-ив!
— What is Кыыы-иффф? – при слове Кыиф Антон недовольно поморщился.
— Дык, йоптыть, як же те пояснити, чудыло? Кыив – мати городов русскiх,
андэстэнд ми?
— Кыив – руссия? – с искренней надеждой спросил Антон, но отчаявшийся
хохол решил сменить тему.
— Мыкола – он ткнул себя пальцем в грудь и протянул Антону руку.
— O-o-o-o-o!!! Kyiv! – вспомнил Антон. – Hoh-ly? Yes?
— Нот хохлы! Укрэйн! – одернул руку Мыкола.
— Tony. – представился Антон и улыбнулся. – What is Ukraine?
— Укрэйн, Оранж революшен!
— Orange? Holland?
Мыкола в бессилии прикрыл глаза и тихонько завыл.
«Я те покажу Оранжь» — подумал Антон. Ту голландскую трибуну за воротами
он запомнит надолго. И он, в сербской розе и спартаковской майке с
фамилией Пьянович на спине. Кроме него на трибуне было еще трое сербов,
один русский и несколько немцев на нейтральных цветах. И все.
— You make revolution in Holland? What revolution? Sexual? You are gay?
— Ноу! – заорал Мыкола. – Нот сэкшуал! Нот гей! Нот Холланд! Хохланд,
****!
Люди, сидящие за столиками рядом начали поглядывать на них с некоторым
недоумением.
Мыкола достал последний козырь:
— Шевченко! Милан! Андрий Шеученко! Шэва! Голдэн бутса! Андэстэнд?
— Shevchenko? – Антон понимающе улыбнулся.
— Йес!!!
— Chelsea?
— Йес!!! – просиял Мыкола.
— Chelsea – shit.
Улыбка сползла с раскрасневшегося лица малоросса. Антон понял, что
переборщил.
— Mykola – is your name? – Будто ничего не заметив, спросил он.
— Ну, — буркнул Мыкола.
— Were are you from? From Ukraine?
— Ну зрозумев же! Йес!!!! Укрэйн!!! Ви ар бразерз! Сербия унд Укрэйн ист
бразерс!!!! Розумееш БратУшки!
— Yes. ПонИмаю. Руссия, Сербия и Укрэйн – ис братУшки.
— Нихт. Нот Руссия. Руссия нихт братУшка.
— Why?
— Укрэйн ис Юроп. Сербия ис Юроп. Руссия ис нот Юроп.
— Yes. Руссия ис нот Юроп. Руссия – братушка.
— Нихт братушка. Руссия ис Эйша. Вайлд пипл. Укрэйн ис Юроп. Братушка. –
Мыкола был явно доволен собой. – Ни, москаль не брат мене, Росiя не
братушка. Дикари, ****.
Антону это надоело.
— Дак в тебе, Мыкола, зовсем совесте нема?, – улыбнулся он. — Нафта та
газ наше крадетеся, так ще дикунами обзиваетеся.
— Ти кто? – подскочил со стула Мыкола. — Москаль, чи шо?
— А сам-то как думаешь?
— Моска-а-а-аль!!!! – завыл Мыкола отчего-то страшно, до глубины души
обидевшись на Антона и за себя, и за свой обманутый майдан, да и за всю
многолетнюю неустроенность Нэзалэжной. – Моска-а-аль!!!!
