Русская Ницца. 15 … 17 стр.
Русские в Ницце. Хронология
В истории так называемой «Русской Ниццы», конечно же, принимала участие не одна лишь Ницца, а весь Лазурный берег.
Принято считать, что начало положено русской императрицей Александрой Фёдоровной, однако и перед ней Лазурный берег знал русских.
Первым знаменитым поселенцем, стал наш гениальный писатель Николай Гоголь.
Он поселился в Ницце на 13 лет раньше вдовы императора Николая I.
Но и до него здесь уже побывали наши соотечественики.
1770
Адмирал Ф.Ф.Ушаков, а так же Алексей и Федор Орловы со своими эскадрами во время позабытого нами Чесменского сражения так же приставали в бухте Вильфранша в 1770-м году.
До той поры, русские корабли не отходили от Балтики столь далеко, но во время русско-турецкой войны 1768-го, две эскадры были отправлены на средиземноморье, дабы отвлечь противника.
Ими и был обнаружен турецкий флот, по численности превосходящий российские эскадры.
Победа русского флота в этом сражении, стала очень значимой для того времени.
В честь неё, был создан мемориальный Чесменский зал в Большом Петергофском дворце, а граф Алексей Орлов получил право присоединить к фамилии наименование Чесменского.
Теперь Лазурный берег украшают три бюста российских адмиралов, которые впервые в истории русского флота, отправились в столь дальнее плавание.
1843
Наиболее известным русским первооткрывателем Лазурного Берега, был Николай Васильевич Гоголь.
Он поселился в Ницце, которая была тогда еще частью Сардинского королевства, и посылал с Ривьеры восторженные письма Жуковскому: «Ницца — рай; солнце, как масло, ложится на всем; мотыльки, мухи в огромном количестве, и воздух летний. Спокойствие совершенное. Жизнь дешевле, чем где-либо... Я продолжаю работать, т.е. набрасывать на бумагу хаос, из которого должно произойти создание «Мертвых душ».
1851
Живший в это время в Ницце Александр Герцен опубликовал одну из самых известных своих работ «О развитии революционных идей в России».
В этом же году в семье Герценых произошла страшная трагедия: его мать и сын Коля, возвращавшиеся по морю из Марселя в Ниццу, утонули у берегов Иера.
Вот что пишет Герцен об этом событии в «Былом и думах»:
«Как, ты один? — спросила меня спокойно Natalie.
— Да ты хоть бы Колю привез».
— Их нет, — сказал я, с их пароходом что-то случилось, надобно было перейти на другой, тот не всех взял...»
— «Их нет! — вскрикнула Natalie.
— Я теперь только разглядела твое лицо: у тебя глаза мутные, все черты искажены. Бога ради, что такое?»
— «Я еду их искать в Иер».
Она покачала головой и прибавила: «Их нет! их нет!»
— потом молча приложила лоб к моему плечу...
В столовой все было готово — бутылка вина стояла во льду, перед местом моей матери — букет цветов, перед местом Коли — новые игрушки...
Я решился в ту же ночь ехать в Иер...
Этот осмотр тел был нечеловечески тяжел.
Комиссар держал в руке книжку и каким-то официальным тоном спрашивал при вскрытии каждого ящика:
«Вы свидетельствуете, в присутствии нашем, что тело это вам незнакомо»; я кивал головой, комиссар метил карандашом и, обращаясь к жандарму, приказывал снова закрыть.
Мы переходили к другому.
Жандарм приподнимал крышку, я с каким-то ужасом бросал взгляд на покойника, и словно было легче, когда встречал незнакомые черты, а, в сущности, еще страшнее было думать, что все трое пропали так бесследно, так заброшенно лежат на дне моря, носятся волнами...
Я никого не нашел.
Одно тело поразило меня: женщина лет двадцати, красавица, в нарядном провансальском костюме; ее грудь была обнажена (с нею был ребенок, разумеется, унесенный волнами), и струя молока сочилась еще, скатываясь по груди...
Бригадир не вытерпел и заметил: «Экая прелесть какая!»...
С страшной достоверностью приехал я назад. Едва-едва оправившаяся Natalie не вынесла этого удара.
С дня гибели моей матери и Коли она не выздоравливала больше. Испуг, боль остались — вошли в кровь.
Иногда вечером, ночью она говорила мне, как бы прося моей помощи:
«Коля, Коля не оставляет меня, бедный Коля, как он, чай, испугался, как ему было холодно, а тут рыбы, омары!» ...
При виде этих страданий, переходивших в нервную болезнь, при виде ее блестящих глаз и увеличивающейся худобы я в первый раз усомнился, спасу ли я ее...
В мучительной неуверенности тянулись дни, что-то вроде существования людей между приговором и казнью, когда человек разом надеется и наверное знает — что он от топора не уйдет!»
На могилу Герцена позже приезжали из соседнего Граса зачитывавшиеся «Былым и думами» Иван и Вера Бунины и «долго стояли над могилой». Как писала Вера в своем дневнике, это «походило на паломничество».
Обсудить на форуме >>>
Ещё по теме:
Появление русских Храмов в Ницце
Образование Русской Ниццы. Чёрные дни
Истоки освоения Ниццы русской знатью
Русская Ницца
|